— Здравствуйте, меня зовут доктор Болл. Вам нехорошо, юная леди?

Несмотря на свое мучительное состояние, Лора невольно подумала: «Неужели обязательно в такой момент сохранять все свое высокомерие? Индюк!»

Вслух она вежливо произнесла:

— Да. Хорошо бы вы мне что-нибудь сделали, чтобы немножко унять боль. Но только чтобы я не заснула!

— Никаких проблем, юная леди. Можете не волноваться. Я сделаю вам укольчик, и вы воспарите, как знамя на флагштоке в День независимости.

— Доктор, парить ей вовсе не обязательно, — подал голос Барни. — Просто снимите боль.

Болл не знал, что Барни тоже врач, и снисходительно ответил:

— Мой мальчик, предоставьте это мне. На моем счету больше принятых родов, чем у самого доктора Спока.

При этих словах он с поразительным для своей комплекции проворством сделал Лоре укол скополамина. Почти мгновенно у нее помутилось в голове. Великан кивнул коротышке и, выходя, сказал:

— Позовешь, когда до эпидурала дойдет.

Барни присел к кровати и взял Лору за руку, помогая ей ритмично дышать. Подушка у нее насквозь промокла от пота.

— Барни! — вдруг ахнула Лора. — Тут что-то не так. Схватки не должны продолжаться так долго. Это ненормально, понимаешь?

Барни бросился в коридор за Муради. Тот курил в холле.

— Доктор! — крикнул Барни. — Роды выходят из-под контроля!

— Это хорошо, — с улыбкой ответил молодой врач.

— Что именно?

— Мы ввели ей внутривенно небольшую дозу окситоцина. Он стимулирует сокращение матки. Это ей поможет.

— Может, это и помогает, только уж чересчур! Пойдите к ней!

Иранец затушил сигарету и направился в родильную палату.

Еще из коридора они услышали истеричный крик:

— Приведите мне этого придурочного врача!

Вокруг койки сгрудились стажеры, медсестры и доктор Болл.

— У женщины истерика, — сердито объявил анестезиолог. — Пожалуй, лучше я ее отключу.

— Только попробуй, приятель, и я отключу тебя! — набросился Барни. Он ринулся к Лоре.

Она ловила ртом воздух.

— Монитор… монитор…

— Лора, что случилось? Скажи мне, что не так?

— Я велела сестре повернуть монитор ко мне, чтобы видеть показания. Этот Муради козел, а не специалист! Он же должен с дисплея глаз не спускать!

Она все больше впадала в панику.

— Прибор показывает патологическое состояние плода. Наш малыш в опасности!

— Так-так, минуточку, — встрял Муради. — Давайте не будем все хором строить из себя врачей. Миссис Ливингстон доверена мне.

— Вам? А где ваш чертов Берковичи? — взорвался Барни.

— Да пропади он, твой Берковичи! Сейчас не до него! — прохрипела Лора. — Монитор показывает, что у ребенка замедляется сердцебиение. Это очень плохо! Кто-нибудь, сделайте же кесарево! Немедленно!

В этот момент Муради взглянул на дисплей и понял, что пациентка более чем права.

— Так. Всем выйти! — скомандовал он. — Я сказал: всем!

Он повернулся к сестре.

— Кислородную маску ей, и немедленно в операционную! Я иду обрабатывать руки.

Не успел никто сдвинуться с места, как раздался новый беспомощный крик Лоры:

— Барни, помоги мне! Барни!

Он бросился к жене.

— Что? Что я должен сделать?

— Помоги повернуться. Меня так накачали, что я сама не могу. Помоги встать на колени. Это ослабит давление на ребенка. Улучшит кровообращение.

— Вы слышали, что она сказала? — рявкнул Барни медсестрам. — Черт побери, помогите же мне ее перевернуть! Я тоже врач!

За время беременности Лора очень отяжелела. Барни пришлось поднатужиться изо всех сил, чтобы вдвоем с той единственной сестрой, которая понимала, что происходит, перевернуть Лору и помочь ей встать на четвереньки. Дверь распахнулась, и две другие сестры бегом покатили кровать в родилку.

— Барни, останься со мной! — взмолилась Лора.

— Не беспокойся, Кастельяно, я сейчас догоню.

Он побежал в хирургическую раздевалку. Испуганный Муради натягивал зеленый костюм.

— Где одежда? — выпалил Барни.

— Простите, — возразил иранец, — но сейчас не время для мужей. Ей надо делать кесарево.

— А кто здесь умеет это делать, черт бы вас всех побрал! Буфетчик? Сколько таких операций сделали лично вы? Уверен, что меньше меня.

Молодой доктор вышел из себя:

— Слушайте меня, доктор Ливингстон. Она — моя пациентка, а вы останетесь ждать за дверью. Иначе я позову охрану и прикажу вас привязать к креслу. Мы тут с вами препираемся и теряем драгоценное время. А ребенок в опасности. Так что сядьте, закройте рот и дайте мне пройти.

Барни стукнул кулаком по одному из шкафчиков.

«Ах ты гаденыш! — подумал он. — Разговариваешь со мной так, будто это я виноват, что ты прошляпил монитор! Если бы не Лора, ты бы еще неизвестно сколько ждал!»

Но ничего этого вслух он не сказал. Остатки здравого смысла подсказывали, что врач уже и так до смерти напуган и лучше его сейчас не трогать.

— Доктор, простите, я сорвался. Делайте свое дело. Я знаю, все будет в порядке.

Муради ничего не ответил, повернулся и исчез в моечной.

Барни сидел под дверью операционной, пытаясь по доносящимся оттуда звукам разобрать, что там происходит. Он расслышал две вещи. Сначала Лора кричала: «Где мой муж? Барни! Где мой…» Потом анестезиолог сказал: «Это тебя успокоит».

После этого наступила полная тишина. Барни нервно поглядывал на часы.

— Сэр, — попросила подошедшая сестра, — боюсь, вы загораживаете вход в операционную. Это может плохо кончиться. Я прошу вас сесть в сторонке.

— Я врач! — возмутился Барни. — Мое место — там!

— Мне кажется, доктор Муради ясно дал понять, что ваше присутствие нежелательно.

Барни вышел в пустой полутемный вестибюль и прокричал:

— Черт бы тебя побрал, доктор Гастингс! Это ты называешь «звездной командой»?

Пока персонал операционной пробегал мимо него, он всех внимательно рассмотрел. Болл, Муради да еще двое стажеров, которые выглядели так, будто только что вылезли из коротких штанишек.

Барни опять посмотрел на часы. Тридцать пять минут. Нормальное кесарево сечение не может — или, во всяком случае, не должно — продолжаться так долго. Что-то случилось, причем что-то плохое.